ЧЕЧЕВЭ

Я знаю один забавный случай, произошедший со знакомым моего знакомого, только я не уверен в достоверности истории. Ведь в рассказы из разряда «а с корешем моего кореша один раз приключилась байда» всегда верится с трудом. Это как у каждого знакомого есть знакомый, который учился в школе с тёлкой по имени Лена Головач, или — А мне как-то друг рассказывал, ему знакомый приколол, когда они в школе ходили на осмотр к урологу, у одного чувака встал хер. И врач ему говорит: «Иди голову намочи, чтоб стояк ушёл», тип сходил в толчок, засунул башку под кран и намочил её. Хаха!

Вот случай. Правильные ребята, отпахавшие тяжёлую рабочую пятидневную неделю с восьми до пяти с часовым обедом, решили культурно отдохнуть в пятничный вечер в бане. Заказали себе проституток-проституток-проституточек моих, накупили бухла и далее по старой схеме. Когда приехали тёлки по вызову, один из трудяг узнал свою соседку по этажу, с которой он виделся чуть ли не каждый день и всегда радостно здоровался — «Привет!»

Наверно, не у одного меня была и есть фантазия, чтобы за стенкой жила охуенная одинокая соседка, которая не требует ничего такого, только у неё соль и сахар часто заканчивается. Может быть, готовит много. И вот она заходит по вечерам несколько раз в неделю в халатике, который едва прикрывает её музыкальную шкатулку, и робко так: «Извините, а у вас нет соли? А то я опять забыла её сегодня купить, а в магазин идти уже поздно и страшно…» И я отвечаю выразительно по смешанной системе Станиславского и Сиффреди: «Вы как раз вовремя! Ведь прямо сейчас я собирался идти мыться, но если вы сию минуту оближете мой грязный солёный пенис, уверен, вам хватит и на первое, и на второе».

Мне не повезло. Моим соседом был дед Гриша. Или повезло, если исходить из мысли, что все соседи, как правило, суки, которые делают ремонт исключительно или рано утром, или поздно ночью, слушают музло в это же время так, что полы трясутся, и громко орут друг на друга, когда надоедает слушать ремонт и делать музыку.

Остальных своих соседей я не знал и, к слову, они тоже особо не шумели, а с пенсионером я как-то случайно познакомился, уже не помню как, и, когда пересекался, всегда здоровался и, может, ещё перекидывался несколькими словами.

Дед Гриша был пенсионером-доминошником. Его старуха давно уже почила, да и сам он, думаю, с удовольствием бы почил, если бы ему вдруг представился случай. Наверно. У деда Гриши был кореш такого же пенсионного возраста, которого все называли Матвеич. Да, в общем, у них были стандартные имена для людей их возраста: Палыч, Петрович, Иваныч.

Матвеич был бывшим военным, и про него ходили слухи, что он был на какой-то войне, попал в плен, его там морили голодом, и он, чтоб не сдохнуть, съел свой член…

Летом они играли в домино во дворе с другими пенсионерами, зимой играли где-то ещё. Да короче, это классика, которую каждый хоть раз где-нибудь да лицезрел.

Дед Гриша был человеком, изрекавшим фразы типа «жена нужна, чтоб её ненавидеть», а ещё он обожал говорить очевидные вещи. Но это были не мысли вслух, он будто объяснял тем, кто был рядом, что происходит. Если шёл дождь, он говорил: «Дождь идёт», чтоб люди поняли, почему вокруг столько воды. Если был вечер, он говорил: «Уже вечер», чтоб всем было понятно, почему стемнело и включили фонари.

Однажды я столкнулся с дедом Гришей на улице, и он спросил, не знаю ли я, который час. Я посмотрел на часы и сказал, что сейчас половина шестого. Дед Гриша кивнул, а потом на полном серьёзе мне сказал: «Сейчас половина шестого, Сергуня». И я настолько охуел, вытянув удивлённый еблосос, что смог из себя выдавить только дристное «Спасибо».

Матвеич, напротив, был молчалив. Часто сидел на лавочке возле подъезда и всегда наблюдал — кто куда пошёл, пришёл. Да тоже классика, не будем еблить!

Эта скомканная и непроработанная история с детерминированным концом, высосанная из обсосанного пальца, произошла со мной однажды вечером в выходной день. Я должен был забрать ключи от офиса, где работал, которые мне подвезли к подъезду, чтоб я смог утром попасть на рабочее место. Не суть. Я без задней мысли спустился вниз при помощи лифта и пошёл за ключами.

Прямо в дверях подъезда я встретился с дедом Гришей и Матвеичем, которые наверняка шли играть в домино к первому, неся в руках пивандрий и закусь. Я поздоровался с ними и тут же возмущённо подумал: «Блять! Сейчас эти суки угонят мой лифт!» Быстро перехватил ключи и побежал обратно в подъезд, надеясь, что два старпёра ещё не уехали наверх. Конечно, мне не хотелось с ними ехать, но торчать в подъезде лишнюю минуту тоже было западло, и я выбрал из двух зол меньшее.

— Чувачки-старички! — закричал я, подбегая к лифту. — Ждите Серёжу!

Двери лифта, которые уже начали закрываться, вынуждены были раскрыться снова, потому что их работе помешала вытянутая рука деда Гриши.

И я знаю на сто процентов, — потому что верю, что когда мы засыпаем, все неодушевлённые предметы оживают и начинают вести свою жизнь, — что двери лифта в момент, когда рука деда Гриши машинально была выставлена им вперёд по зову Серёжи, устало переглянулись и с грустью в унисон подумали: «Вот старый пидор…»

Я быстро влетел в лифт, прошёл в конец маленькой кабинки, поблагодарив деда Гришу за жест доброй воли, и прижался спиной к задней стене. Пенсионер повторно вдавил нужную кнопку, двери лифта беспрепятственно закрылись, и мы полетели покорять космос и дарить друг другу звёзды с небес.

Я только-только задумался о том, что люди каждый раз делают лифту больно, нажимая с силой на его кнопки, как лифт, будто обиженный действием деда Гриши, резко встал.

— Опа! — заключил дед Гриша. — А ведь мы застряли.

— Угу, — не теряя самообладания, согласился с ним Матвеич.

— Мрак, — прошевелил я губами, с каждой секундой всё больше уверяя себя в том, что лифт нам мстит.

И лифт будто услышал меня, потому что в следующее мгновение в кабине погас свет. И наступила настоящая темень, к которой хуй привыкнешь через пять минут, чтоб различать силуэты. Жопа!

— А сейчас погас свет, — спокойно объяснил дед Гриша мне и Матвеичу, что только что произошло.

— Ебать меня! — подумал я, полез в карман за мобилой, в которой есть фонарик, необходимый мне как раз для таких случаев, и вспомнил, что я не взял с собой мобилу, потому что на хуй мне нужна мобила, если я только до первого этажа, возьму ключи и домой.

— Ебать меня! — воскликнул я уже, похоже, вслух и, чтоб отвлечь себя от дурных мыслей, стал вспоминать, какие ещё восклицания можно применить в подобных ситуациях: ёбаный пиздец, ёбаный насрал, ёбаный компот, ёбаный по голове, ёбаный насос, ёбаный в рот, ебать-колотить, ебать ту люсю, ебать мои старые костыли, ебать меня в дышло, ебучий случай, хуяц-матрац, ёб твою мать…

Сука, блять! Когда я покупал мобилу, специально выбрал себе с фонариком, мало ли какие ситуации бывают в жизни, а если что — у меня есть фонарик. И в этот единственный раз, когда он мне понадобился, я не взял с собой трубу.

— Ну что, Серёжа, доставай телефон, — произнёс дед Гриша, — подсвети, будем искать кнопку вызова помощи, или позвони кому-нибудь, пусть сообщат о поломке лифта.

— У меня нет с собой телефона, я оставил его дома, потому что вышел ненадолго. Доставайте свой, — угрюмо ответил я, потому что, во-первых: только такой неудачник и херожуй, как я, способен оказаться в такой пизде; а во-вторых и во всех остальных — это же полный облом — застрять с двумя старичелами в лифте, в котором погас свет, а у меня с собой даже сраной мобилы, блять, нет.

Мне кажется, этот облом даже посильнее, чем когда дрочишь на пиздатую порнушку, где красивую тёлку ебёт какой-нибудь качок, и ты чувствуешь, что вот-вот уже кончишь, специально перематываешь на конец, чтоб кончить одновременно с качком, типа — я тоже баб ебать умею, не пизди. И вот он сливает на тёлку свой кончитос, ты тоже расслабляешься, предвкушая кратковременное наслаждение оргазмом, и в самый, блять, важный момент, когда ты пытаешься представить, что ты сейчас тоже напенишь на тёлку, камера вдруг показывает искажённый ёбач качка, который, кривя губы, стонет: «ееее». И, блять, по факту получается, что ты только что кончил на мужика. А это же… это же дроч насмарку!

— И у меня нет, — сказал дед Гриша. — Матвеич, а у тебя? Аааа!.. — дед Гриша как будто сам себе ответил на вопрос, произнеся раздосадованное «ааааа», типа «кого я спросил?»

— Угу, — ещё раз произнёс молчаливый Матвеич.

— Чё — «угу», доставай спички, лифт сам не поедет, кнопку-то искать надо.

— Мда, лучше бы я на какого-нибудь мужика подрочил, — подумал я про себя и вспомнил старое видео, где какой-то пиндос застрял в лифте чуть ли не на двое суток. Потом я вспомнил пародию на это видео и решил её тут же забыть, стараясь не думать о том, что кто-то из нас в этом лифте может обосраться.

Тут появилась искра — Матвеич начал чиркать зажигалкой. Через секунду появился маленький огонёк. Матвеич подошёл к панели с кнопками, изучая её и поправляя очки, настраивая резкость на глазах.

— Так, кнопка шесть, три…

Я всмотрелся в лицо Матвеича и прыснул. Очень хотелось сказать вслух «солнце скрылось в облачках, появился хуй в очках», но я сдержался. Всё-таки шутить над пенсионером без члена — это хамство.

— Ищи кнопку с колокольчиком, — подсказывал ему дед Гриша.

— Не бухти, нашёл, — ответил Матвеич и вдавил кнопку так сильно, что даже мне стало больно. Представляю, что испытал лифт.

— Ну, что там? — вынюхивал дед Гриша. — Не работает, что ли?

— Не знаю, — пожал плечами Матвеич, продолжая жать на кнопку.

Тут раздался голос тёти, предложившей нам поведать ей, что же всё-таки у нас произошло. К динамику пробился дед Гриша и проорал, что мы застряли. Тётенька назвала нам некую комбинацию кнопок, но, опробовав её в деле, мы убедились, что она говно, потому что лифт не поехал. Тётенька, в смысле, говно, комбинация-то здесь при чём?

— Тогда ждите мастера! — сказала тётка и отключилась, предварительно спросив, не ебём ли мы хотя бы примерно, на каком этаже или между какими этажами мы застряли. Дед Гриша ответил, что не ебём.

Матвеич убрал зажигалку, и стало опять темно.

— Не переживай, Серёжка, скоро приедет мастер, починит лифт, и мы все выберемся живые и невредимые, — подбодрил меня дед Гриша.

— Мастер — это заебись, — философски изрёк я.

— Хехе, ой ты, Серёжка, — засмеялся дед Гриша. — Вот мне нравится Серёжка, он всегда называет вещи своими именами, — похвалил меня дед Гриша перед Матвеичем.

— Угу, — прохрипел Матвеич и предложил с ухмылкой в голосе: — Ну чё, по пивку, что ли, пока ждём мастера?

— А давай! — бодро отозвался дед Гриша.

Послышалось шелестение пакета и звон стекла.

— Эй, эй, чувачки-колдырики, — вмешался я, — приспустите коней. Я, конечно, не знаю, как у вас работают мочевые пузыри, но если вы наебенитесь за пять минут, — а мастер, условно говоря, приедет через час, — пострадают, блять, все, потому что я тоже к тому моменту захочу ссать, достану болт и начну хуярить в темноту, на кого бог пошлёт.

— Да, ты прав, — согласился дед Гриша. — Ну ладно, переждём.

Наступило молчание. Тут я вспомнил, что у Матвеича нет члена, и подумал, что он наверняка писает сидя. А раз так, ему бы пришлось хуже всех в перестрелке ссанинами. Более того, максимум, что он смог бы облить — наши и свои ботинки. Я захотел улыбнуться, но остановил себя. Всё-таки смеяться над пенсионером без члена — это неэтично.

Я выпрямился, засунув руки в карманы, и попытался сосредоточиться, чтоб наладить телепатическую связь с лифтом и выяснить, что именно его так обидело. Конечно, было бы проще прибегнуть к вербально-коммуникативному методу, но я не был уверен, что лифт станет со мной разговаривать вообще, а уж в присутствии двух стариков — тем более.

Пенсионеры изредка перетаптывались с ноги на ногу. Это было понятно, потому что бутылки в их пакетах звонко стукались друг о друга.

— Душно здесь, — нарушил молчание дед Гриша и расстегнул молнию на чём-то. Наверно, на куртке, хуй знает, во что он там был одет.

Я не планировал отвечать, но мой организм решил иначе и согласился с дедом Гришей урчанием в желудке.

— Ты что, Серёжа, есть хочешь? — обеспокоенно спросил меня дед Гриша.

— Потерплю, — сухо ответил я, стараясь не терять нащупанную нить общения с лифтом, который, казалось, уже вот-вот выйдет на связь.

— Может, тебе чего дать? У нас там есть рыбка сушёная, — вежливо предложил дед Гриша.

— Нет, спасибо, — так же вежливо отказался я. — От солёного мне захочется пить, и я наглым образом выдую всё ваше топливо, а потом точно всех обоссу.

— Хахаха, Серёжка, — засмеялся дед Гриша, — ну, как знаешь.

Снова наступило молчание. Спустя некоторое время я вдруг придумал ответ на вопрос деда Гриши. Уверен, смешно бы получилось, если бы он меня ещё раз спросил: «Может, тебя чем-нибудь угостить?» А я бы на этот раз ответил: «Спасибо, но Матвеич уже всё съел». Но потом я снова пришёл к мысли, что шутить над пенсионером без члена — это подло.

Я закрыл глаза, ничего не изменилось. Я не знал, сколько прошло времени с момента, как мы застряли в лифте — пять, десять минут. Может, полчаса. Я вспомнил историю, рассказанную кем-то, кому тоже её кто-то рассказал, о том, что раньше наша планета вращалась медленнее и количество часов в сутках было равно тридцати шести. И если человека поселить в помещении с искусственным освещением без часов, то со временем у него собьются биоритмы и в его сутках будет на двенадцать часов больше, чем в сутках у остальных людей.

И если бы в наших сутках было по тридцать шесть часов, мы бы жили в полтора раза дольше, чем живём на данный момент. Или меньше? Не могу сообразить, что на что надо делить…

— Помню, как-то с женой… Валюхой, царствие ей небесное… в лифте застряли, — начал прерывисто дед Гриша, — стоим, значит, с ней… в лифте застряли, и вдруг мне захотелось пёрнуть…

— Хех, — крякнул Матвеич.

— И ведь не свалишь же на кого-то другого, — продолжал дед Гриша, — мы же вдвоём с ней… в лифте… сразу поймёт, кто набздел.

— Хех, — ещё раз крякнул Матвеич, затем прокашлялся.

— И я терпел около часа, а потом, когда нас вытащили… я, значит, говорю ей: «Ты давай иди домой… а я пойду… проветрюсь… а то мне что-то плохо стало». И я побежал по лестнице… вниз... газуя на поворотах. Хаха. А она потом… думала… что у меня… эта… клаустрофобия.

— Это вы к тому, что если кто-то из нас перданёт, можно смело отмазываться и говорить «это не я»? — уточнил я.

— Хаха… Кхм, Серёжка, — пенсионер замолчал.

Матвеич молчал по жизни, мне говорить не хотелось, поэтому я тоже молчал. Тишину периодически нарушали только стукающиеся друг о друга бутылки и шуршащий пакет. Попытки связаться с лифтом и выяснить у него, почему он так поступил со мной, остались в прошлом. Впереди была только темнота, неизвестность и член. Что?

Внезапно зажёгся свет, и первое, что я увидел, — член Матвеича в руках деда Гриши. Я зажмурился от резкого света и открыл глаза снова, Матвеич и дед Гриша повернулись ко мне спинами и начали что-то неспешно заправлять в штаны. Ясно что — свои писюны!

— Это свет зажёгся, — как ни в чём не бывало объяснил нам дед Гриша. — Значит, скоро поедем.

Вместе с этими словами я услышал звук закрывающихся ширинок штанов, которые, судя по всему, расстёгивались, когда деду Грише было душно.

— Ну какой пиздабол мог ляпнуть, что Матвеич себе хер отгрыз, сидя в сырой темнице? — взволнованно думал я. — Вот же он, стоит крепче, чем памятник вечности.

— Ну чё вы там, живы, нет? — вдруг услышали мы голос монтёра.

— Мы застряли! — крикнул ему дед Гриша.

— Да иди ты! — раздражённо воскликнул монтёр. — Ща поедем, не ссыте.

— Ну пиздец! — мои эмоции били через край. — Выходит, пока я, как муфлон потнорукий и зачуханный ботан, рассуждал о тридцати шести часах в сутках и пытался установить телепатическую связь с поломанным лифтом, два старпёра передёргивали друг другу мохнатые мотороллеры прямо у меня под носом, предлагали мне затрепать рыбки, и всё им был допиздянский допиздян, — судорожно пытался я собрать все разбежавшиеся мысли в правильную последовательность. — Так один ещё попутно умудрился мне рассказать какую-то хуйню, виртуоз, блять! Ебучие романтики-экстремалы!

Лифт поехал.

— А вот и лифт уже поехал! — радостно произнёс дед Гриша. — Видишь, Серёжа, и никому не пришлось ни на кого ссать. Хахахаха, — засмеялся пенсионер.

— Хехехе, — подсмеялся ему Матвеич. — А ты боялся, даже платье не помялся.

— ХАХАХАХА! — ещё громче засмеялся дед Гриша.

Я тут же ощутил их члены в своём мозгу и рту — удивительно, как они оба заговаривают мне зубы и ебут мозги, делая вид, что ничего не было.

Лифт остановился на нашем этаже, мы вышли.

— Ну давай, Серёжка, пока. Больше не забывай телефон, — попрощался со мной дед Гриша.

Матвеич мне кивнул и занырнул в квартиру своего любовника.

— Ага, приятного вечера, — отозвался я, пытаясь попасть ключом в замочную скважину.

Вот это залупянский залупян! Чувствовал я себя примерно так же, будто впервые в своей жизни (в шесть лет) посмотрел порнуху — противоречиво.

Меня до сих пор не отпускало увиденное в лифте, и я всё никак не мог решить, что же мне делать: с одной стороны, хотелось охуеть от произошедшего, а с другой — обидеться, что меня не позвали на чемпионат по домино.

2013 год