4. ​свин, свин — такой урод

Как-то раз я решил дрочкануть на любимую женщину Романа Сенчина. Не то чтобы я любил зоофилию, но ради разнообразия — почему нет? И потом, ебёт же как-то Сенчин свинью и ничего. Я подумал, что я тоже справлюсь, да и опыт такого рода, знаете ли, никогда не будет лишним — факт.

И вот я устроился поудобнее на диване, закинул ногу на ногу, засунул левую руку в шорты и стал наяривать свою свистульку, представляя его любимую женщину в позе свиньи, наивно полагая, что будет ровно по эротическим кадрам новеллы Тинто Брасса «Назови меня свиньёй, мне это нравится».

Прошло какое-то время, и я понял, что у меня ещё даже не привстал, надо было что-то менять, и я поменял тактику — стал представлять свинью в позе его любимой женщины. Дело сдвинулось с мёртвой точки, стало получаться. И в момент, когда я уже был готов ей присунуть, вдруг что-то пошло не так.

Я читал о чём-то похожем в одном журнале, там говорилось, что некоторые тёлки носят усы, имеют член и в графе «пол» у них написано «бабомужик», потому что начало, как ни крути, женское, но они себя не ощущают бабами, хоть и могут родить. Но даже когда рожают, специально раздвигают ноги сильнее, показывая врачу и всем окружающим, что у них есть болт и что пиздюк у них, вроде как, от самих себя.

И у любимой женщины Сенчина вдруг по-заправски начал раскручиваться член, как у матёрого хряка. Представляете? Свинота была настолько сильна, что даже в моей фантазии умудрилась повернуть ситуацию так, как ей хотелось. Но мне-то не хотелось быть выебаным свиньёй. А она меня уже почти загнула и сделала заднеприводным.

В одну секунду я потерял контроль над собственной фантазией. Надо было что-то срочно придумывать, и я решил отпугнуть её и пёрнул ей прямо в нос, но это только раззадорило любимую женщину Сенчина. Комната сразу же наполнилась предоргазменным свинячьим хрюканьем.Дело было дрянь.

Я судорожно перебирал в голове заклинания, анальные бусики и истерично нашёптывал мантру, как вдруг меня посетила феноменальная идея. Я попытался сосредоточиться и представил самого Романа Сенчина.

Он появился такой, собственной персоной, осмотрелся по сторонам и, казалось, совсем не понимал, что происходит и где он находится.

— РОМА!! — закричал я изо всех сил. — ПОМОГИ!!!

Сенчин повернул на меня голову, сразу же понял, что тут творится, резко стартанул, подбежал к нам и попытался оттащить от меня свою любимую женщину, но она была гораздо сильнее нас обоих вместе взятых и очень легко сбросила его с себя.

Роман отлетел на несколько метров и упал. Судя по этой его неудавшейся попытке, у него тоже не было чётко выраженного плана, он импровизировал. А я же зажимал свою сраку руками и расширительно готов был себе туда затолкать хоть рыбку, хоть хуй, хоть трактор, лишь бы только меня любимая женщина Сенчина не изнасиловала.

Я потел, плакал и писял, слёзно зовя на помощь Рому. И тут он, видимо, решил прибегнуть к радикальным действиям, собрался с мыслями и крикнул: «Смирно, Василий!»

Мой сфинктер враз ощутил облегчение, а сам же я услышал удивлённо-вопросительный свинячий всхрюк и сразу же перестал испытывать давление на своё анальное отверстие от писюна его любимой женщины.

Я обернулся, женщине Сенчина я был больше не интересен, она медленно надвигалась на него.

— Василий, на место! — так же грозно крикнул Сенчин.

Я вот не ебу, почему он свою любимую женщину Васьком называл, а с другой стороны, вы-то сами знаете ещё какие-нибудь хрякские свиноимена? Я — нет. Ну разве что — Боря… Или Сёма… Как насчёт свина Геннадия?

— Василий! Место! Где твоё место? — продолжал быть грозным Сенчин, но его любимая женщина не обращала внимания на его серьёзность и медленно надвигалась прямо на него.

И тут Роман запаниковал, стал пятиться и дрожащим голосом мямлить что-то непонятное для меня:

— Василий, ну что ты, в самом деле. Пойдём полежим, Василий. Ну в конце концов, Василий, всё хорошо, успокойся.

— Да ёб твою мать! — заорал я, решив вмешаться. — Чего ты вола ебёшь? — но он меня не слышал, он продолжал уговаривать Василия полежать с ним и осторожно отходил назад.

Надо было спасать писателя. Я сосредоточился, и в руках у Сенчина оказалось охуенное ружьё двенадцатого калибра. Он зажмурился и вытянул руки с ружьём вперёд, как бы прикрываясь им.

— Да, блядь, не отмахивайся ружьём, это же, на хуй, не палка! — кричал я.

Любимая женщина Сенчина уже почти вплотную приблизилась к нему.

— Стреляй! — продолжал кричать я. — Рома, стреляй, блядь! Стреляй же!

Тут раздался выстрел, следом за ним поросячий визг. Когда дым рассеялся, я увидел бледного Сенчина. Неподалёку от него лежала окровавленная свинья. Я повернул голову ещё левее и увидел отстреленный свинячий хер.

— Охуеть, мужик! Ты своей любимой женщине член отстрелил! — воскликнул я. — Фантастика!

Он посмотрел на меня, улыбнулся и подмигнул, но ничего не успел сказать, потому что его любимая женщина вдруг резко вскочила и набросилась на него. Он выронил ружьё, завязалась драка. Они боролись, перекатывались, сопели, пыхтели и кряхтели. Я сначала подумал, что они ебутся, присмотрелся, нет — боролись.

Я бегал вокруг них, как мудак, болел за Рому и пытался ему подсказать, как лучше зарядить свинье:

— Давай, давай, ты сможешь, левой, давай правой. Уходи, уходи от захвата. По печени. Бей по печени, она раскрылась. Хуярь, мужик!Да чтоб тебя, свинья поганая!

Свинья забралась на него и уже почти победила. Рома пытался дотянуться до ружья, а она пыталась устроиться поудобнее.

— Я ещё ни разу в жизни не видел такой разъярённой свиньи, — прошептал я. — Прости, Рома, я не знал, что всё закончится так, — я закрыл глаза, потому что не хотел на это смотреть.

И тут раздался ещё один выстрел. Я вздрогнул, любимая женщина Сенчина взвизгнула, отлетела на несколько метров и перестала шевелиться.

— Рома! Ты жив! — радостно воскликнул я.

Но Сенчин мне ничего не сказал и даже не посмотрел в мою сторону. Он был сосредоточен как никогда и медленно шёл к своей любимой женщине, перезаряжая ружьё на ходу, как бывалый охотник, который аккуратно подходит к своей добыче и готов вот-вот в неё ещё пальнуть разок-другой, если она вдруг снова начнёт выёбываться.

Я понял, что нельзя упускать момент, схватил себя за член и принялся яростно дрочить, будто дрочил последний раз в жизни.

Сенчин подошёл к своей любимой женщине и пальнул в неё в упор. Я дрочил. Он выждал театральную паузу и пальнул в неё ещё раз. Я всё дрочил.

На протяжении минуты он перезаряжался и стрелял в неё прямо в упор, а я всё дрочил и дрочил, пока не почувствовал приближение оргазма.

— Отойди-ка, Ромчик, — сказал я хриплым голосом, подходя ближе, готовясь выдать финальный залп и поставить невротъебенную жирную точку в этой истории.

Он отошёл, а я кааааааааааааак ливанул. Я кричал и заливал всё в округе радиусом тринадцать метров.

Я кончил так, как никогда прежде не кончал. Я залил своим кончитосом всё вокруг: отстреленный свинячий хер, труп свиньи, ружьё, Сенчина и даже самого себя.

— Ебать мой хуй! — я очнулся.

Я был весь мокрый от пота, во рту был какой-то непонятный и необычный вкус хуй пойми чего. Я подошёл к зеркалу и увидел, что я был весь в конче, даже на рожу слегка попало и в рот.

— Ни хуя себе, литература, — произнёс я вслух и пошёл умываться.

Вы поняли, в чём прикол? Я Сенчину в своей фантазии яйца подрисовал. Такой вот босяцкий подгон, уважаемые читатели.

Потому что современная литература — это как сосать невкусный член и постоянно сплёвывать, думая, что член кончил, а оказывается — ни хуя.