2. шапка-самосранка

 (предсмертная записка)

Однажды я спас жизнь писателю Владимиру Маканину. Было это в октябре 2008 года в Липках.

Я сидел на диване в холле пансионата, слушал музло в плеере, общался с кем-то по аське через коммуникатор и краем глаза цеплял музыкальный канал на телике, который стоял напротив меня.

Всё было хорошо, как вдруг мне в нос ворвался оглушительный пиздёжь, а в ухо — резкий запах перегара.

— Ты что, ебло? — спросите вы. — Ты же всё перепутал!

— Не удивительно, — отвечу я. — Я же разволновался, потому что впервые встретил настоящего писателя.

Пусть он был пьяный в жопу, я не ебал, кто это такой, и тем более не читал его вообще, зато я его встретил. И хоть я не знал тогда, что это был писатель, я всё равно разволновался.

Я не стал навострять уши и греть их об его заплетающийся язык, но, если не ошибаюсь, он уже уходил и пытался на дорожку склеить тёлку. Или нет. Может, он её уже трахнул? А может, он потому и шутил искромётно, что его старая пропитая пися отказалась вставать в самый нужный момент и он, как истинный мастер слова, пытался уладить недоразумение языком.

Ну, в общем, он положил возле меня свою шляпу. Не ту, которая не встала, а ту, которая на голове… Не так. Он положил возле меня свою шапку.

Я ничего не подумал, и очевидно, что я не должен был её охранять, но, так или иначе, я удостоил его писательскую шапку своим броским кротким взглядом и продолжил дальше аситься.

Через какое-то время Маканин допиздел, радостно распрощался и взъёб, забыв свою шапку, которая так и продолжала лежать возле меня.

Я сначала думал, что он сейчас вернётся, и не двигался, оторвавшись от переписки и наблюдая, как он уёбывает из пансионата прочь в тёмную, как жопа, ночь. Но он не вернулся.

Тогда я подумал, что шапку надо бы вернуть, ведь на дворе стояла поздняя осень, а Маканин старый уже. Ещё простудится, и пизда придёт не только ему, но и всей русской литературе.

Я резко схватил её и побежал его догонять. Сделать это было легко, ведь он был пьяный в жопу и еле шёл, а я, хоть и не быстро бегаю, но синего пенсионера догнать умудрился.

— Извините, — сказал я. — Вы забыли свою шапку.

— Ох, точно! — спохватился писатель, взял шапку из моих рук, надел её, стал выглядеть как ещё большее мудло и поебашил дальше.

Я сел обратно на диван и провёл остаток вечера в пиздеже.

Прошёл месяц, а то и полтора, я уже давно вернулся домой, как вдруг узнал, что писатель Маканин получил за свой роман «ПАЦАН» премию «Большая книга», то есть три ляма рублей. Нет, кажется, его роман назывался «МАЦАН»... Или?.. Срать. Ну и вот, я увидел его фотку и сразу же вспомнил, что это как раз ему я совсем недавно спас жизнь.

И я тогда подумал: «Охуеть!» Я подумал: «Ни хуя себе старый дал!» Я подумал: «На хуй ему столько денег?» Понятно же, что в Мск за три мульта квартиру не купишь, но в Ухте-то купишь. А на хуй ему квартира в Ухте? Да и вообще, он же, блядь, старый уже, хуй чего потратит.

И я решил, что могу рассчитывать на скромный процент от его премии, ведь если бы не я, он бы простудился в тот вечер и сдох на хуй, как вонючий пёс, и хуй бы получил свою сраную премию.

И я решил ему написать письмо. И написал:

Многодорогой уважаемый мистер сэр Владимир Семёнович!

Ты чё, охуел? Какого хуя, мужик! Что за хуйня! Где мои бабки? Ты хоть помнишь, что я тебе жизнь спас, ты, козёл старый!

Ты бухой сваливал из Липок и забыл шапку, а я тебя догнал и отдал её тебе. Если бы не я, ты бы соснул свою вялую писю и ни хуя бы не получил «Большую книгу». Ты бы простудился, заболел и сдох!

Может, стоит отблагодарить меня за мой поступок? Скажем, скромный процент… половина от премии меня бы очень даже устроила.

Короче, гони бабки, сука!

С уважением,

Серёжа.

Я был так настойчив, потому что, сами понимаете, кризис же тогда был, бабло на работе задерживали, а зарплаты и так были сосовые.

Я указал в письме номер счёта своей сберкнижки, куда попросил перечислить сумму. И стал частенько бегать в сберкассу проверять книжку.

И я бегал в сбербанк каждый день, иногда даже по два раза в день, на меня там смотрели, как на ебанька, а денег всё равно не было.

И вот однажды мне пришло письмо от Владимира Маканина. Я вскрыл конверт трясущимися руками и начал читать письмо, а там было:

Здравствуй, петушок!

Я не помню твою еблососку, но хорошо помню, как в Липках мне какой-то хуёк подал шапку, которую я случайно забыл. Спасибо тебе за это, но чтоб ты знал…

Я надел её, вышел на улицу в тот вечер, прошёл два метра, и её сдуло ветром. Ты видишь? Стих сейчас получился. Ты скажешь, что это случайно, а вот и ни хуя. Я же Маканин. У меня ни хуя случайного в жизни не бывает, и премию я выиграл заслуженно, но об этом позже.

Итак, шапку мою сдуло ветром, и я сначала хотел пойти за ней, а потом вспомнил, что я в сильно подпитом состоянии и хуй чего найду, ведь уже стемнело и ни хуя не было видно.

И я решил прилечь в ближайшей канаве и поспать до утра, чтоб утром, протрезвев за ночь, найти шапку и пойти домой.

И я проснулся утром, во рту был странный солёный вкус непонятно чего, на мне не было одного ботинка, ширинка была расстёгнута, член торчал из моих штанов, и одна штанина была обоссана. Я заправил свою вялую письку в трусы, которую, к слову, очень даже может быть я и соснул перед уходом из Липок. Не спрашивай, как это получилось, я до сих пор не смог найти этому объяснение. И я стал искать сначала ботинок, потом шапку, но хуй чего нашёл. Забил хуй и пошёл домой.

И, как ты можешь убедиться, я жив, здоров и ни хуя со мной не стало. Так что залупу тебе на манжеты, и не думай, что ты спас мне жизнь. Ты вообще ни хуя не сделал, кроме того, что подал мне шапку, которую я через полминуты снова проебал.

И деньги я тебе не пришлю, потому что, во-первых, я их заработал, а во-вторых, я же известный писатель, я часто бываю на фуршетах и бухаю за чужой счёт, а потом проёбываю то шапки, то ботинки, то брюки. И на эти деньги я уже купил ёбаную гору носков, трусов, ботинок и штанов, у меня ни хуя уже не осталось. Но даже и носками я с тобой не поделюсь.

Так шта соси хуй и пошёл на хуй, понимаешь!

Обнимаю,

Володя.

ПыСы. Как я в конце косанул под Ельцина, а? Заметил? Тоже, думаешь, случайно получилось. А вот и ни хуя! Потому что кто я? То-то, бля, то-то.

И в этот самый момент, когда я дочитывал письмо, я подумал, что русская литература — это такая залупа, что просто пиздец.

А если точнее, русская литература — это как пиздецки до хуя посрать в унитаз и подтереть жопу бумажкой, потом брезгливо посмотреть на говнослед на клочке, отрицательно помотать головой, не меняя брезгливого выражения лица, пробурчать: «Не то», скомкать её ещё сильнее, бросить в очко, снова отмотать от толканки сантиметров сорок и проделать то же самое. И так до тех пор, пока пердушка не станет чистой и шершавой, как ананас.

Но этого никогда не произойдёт, потому что говновысер был настолько мощным и сильным, что толканки просто-напросто не хватит.

А когда я прочитал пыстскрыптум, то понял, что Маканин — Макакин и гондон!

Пока! Покакин?.. Не, у меня так дерзко не получается.